А ЗНАЕТЕ, ПОЧЕМУ ЭТО ВСЕ? ДА ПОТОМУ ЧТО В АМЕРИКЕ СВОБОДНОЕ НОШЕНИЕ ОРУЖИЯ, НАШЛИ ЗАГАДКУ прим.маш.

Моя подруга, автор из Финляндии, работает в «Нетфликсе», куда сейчас рекрутируют какое-то количество авторов из скандинавских стран, потому что их нуар очень популярен как в Америке, так и во многих азиатских странах. Шведов и особенно датчан страшно бесит, что американцам любые замечания нужно завернуть в двойную порцию комплиментов и так сформулировать, чтобы они звучали как похвала и предложение сделать «еще лучше». Европейский, если так можно сказать, «стандарт» выдачи замечаний, по их мнению, и я с этим согласна, уже был вполне корректен и функционален. Давать обратную связь строго в рамках запроса, не позволять даже тени суждений в духе «кем надо быть, чтобы такое написать» — работать только с текстом, не переходя на личность автора никоим образом, начинающего сразу же успокоить, что «автор не равно текст». читать дальшеРазбирать все элементы в нейтральном тоне, формулировать замечания как уточнения и вопросы, а не утверждения. К стадии предложений переходить только после обсуждения всех вопросов с автором, уточнений, что тот имел в виду, и только после запроса — что, на взгляд редактора, может быть сделано, чтобы текст стал лучше. По умолчанию обе стороны исходят из желания помочь друг другу. Автор желает предоставить хорошую историю, редактор — помочь сделать ее еще лучше.

В дополнение ко всему этому в американскую культуру перешла британская манера формулирования замечаний. То, что англичане называют shit sandwich, а в ЗОЖном LA формулируют как «на одно киви должно быть две клубники». То есть на каждое критическое замечание должно приходиться минимум два комплимента. Это при том, что интерфейс англоязычной среды в принципе еще нежнее, чем европейский в целом, а в помешанном на good vibes LA вообще всякий разговор ведется в пятидесяти оттенках «это потрясающе!» (fifty shades of awesomeness). Вместо простого «здесь немного непонятно, как он выбрался из комнаты» надо писать примерно так: «Это очень динамичный фрагмент! Заставил меня покрыться мурашками! Возможно ли продлить эту потрясающую экшен-сцену за счет детального показа, как он выбрался из комнаты?»

Уже со второго сценария я стала понимать, что именно так страшно бесит европейцев. Просто спокойно, нейтрально, тактично показать, что не работает, где и почему, и обсудить варианты потребовало бы в три раза меньше энергии, чем вот это бесконечное расшаркивание. Тем более что, как по моим личным наблюдениям за двадцать лет работы, так и из их опыта, чем обидчивее автор, тем слабее текст. Потому что энергия идет не в работу, а в бесконечные эго-переживания.

Если в тексте не было вообще ничего живого — надо было передать продюсеру решение этого деликатного вопроса. Тот формулировал автору что-то вроде: «Мы были счастливы ознакомиться с вашей замечательной работой! Еще никогда я так не сожалел, что (нечто, что изменить в этой истории нельзя вообще никак) не отвечает нашим нуждам сейчас. Пожалуйста, следите за обновлениями на нашем сайте и в соцсетях. Не теряем надежды на плодотворное сотрудничество!»

По мере расширения круга личных и профессиональных знакомств я поняла, что сокращение дистанции, ясная реакция и честная обратная связь — это признаки близких доверительных отношений у американцев. Люди, которые друг другу доверяют и уверены в адекватности друг друга, могут просто, быстро, ясно и четко сказать, что не работает, почему, и дать совет, как это исправить. Длинные, витиеватые, тщательно подобранные фразы — для чужих, степень адекватности которых пока неизвестна, и на всякий случай делается множество успокаивающих движений. По мере привыкания ко мне и возникновения доверия все стало гораздо проще, яснее и продуктивнее. (с) Некто Лилия

Некто Маша подтверждает, все так