10 утра. В Стокгольме +27 официально и +30 по градуснику в машине.
Обалдевшие шведы продолжают носить шейные платки — июль же! холодно! — и недоуменно вопрошают друг у друга, с какого вдруг им поставили средиземноморский климат, кто его заказывал, зачем, так все было хорошо!
По влажности здесь примерно как дома в Питере — северо-атлантическое течение ведь. Висит прямо в воздухе в виде плотного пара.
It's a beautiful da-a-a-y, eh-eh-eh-eh-eeeeeeeh, da-a-a-ay, it's a beautiful day!
Видимо, густой же, тягучей и убийственной жарой объясняется некоторая умственная неторопливость отдельных студиозусов. К примеру, мое утро окрасила в тона нежного недоумения дева, громко возмущавшаяся тем, что на экзамене по истории искусств ее спросили про основы самолетостроения. Причем тут это вообще, вопила дева, почему и откуда я должна это знать. Я мрачно посмотрела на соседа по газону, и мы с ним одновременно сказали:
- Леонардо да Винчи же.
Просто когда кто-то громко и настойчиво вливает тебе в уши что-нибудь про плоскую землю, коридор затмений и прочую кармообусловленность, включающееся противление требует 1) выхода 2) подтверждения. Ну, что с тобой все по-прежнему в порядке и в референтной группе есть спокойно кивающие тебе люди.
После чего сосед по газону зло сказал:
- Американка, небось *привет тебе, самая терпимая в мире Скандинавия, и тебе, Америка, привет, тебя любят просто везде*
Я подпрыгнула. Потому что я по всем документам прохожу как раз как американка, у меня стажировка от американского университета, и людям меня так и представляют: Маша, Америка, компьютер сайнс. Со временем я выжала из этой конструкции Америку, но еще немного вздрагиваю.
Так что утро было интересным.