С Рождеством!



Из подарков у меня только нормфик, годный середняк. Вот.


Название: Гермиона Грейнджер и необыкновенное Рождество
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Гермиона Грейнджер/Рон Уизли, Гарри Поттер/Джинни Уизли, Драко Малфой/Джинни Уизли, Северус Снейп/Панси Паркинсон, Маркус Флинт/Оливер Вуд, Нарцисса Малфой
Категория: джен, упоминается гет и слэш
Жанр: рождественские приключения
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: постхог, наши дни
Краткое содержание: После смерти Люциуса Малфоя обнаруживается, что на изъятые во время войны из Малфой-мэнора магические артефакты наложены сложные заклинания, делающие их использование невозможным.

Кто собрал в свои пригоршни ветер? Кто завяжет воду в одежду?
Кто поставил земли пределы? Я не знаю, ведь я - невежда.
Не прибавь своих слов к обману. Что сложней - говорить иль слушать?
...Ибо сказано: кто клевещет, тот свою убивает душу.
Чипса Эстрелла

Газеты надрывались заголовками уже третий день. Гермиона, напряженно ждавшая, когда же им, наконец, надоест, досадливо вздохнула, скомкала «Пророк» и запустила им в корзину для бумаг. Газета в полете расправила страницы и плавно приземлилась, продолжая хрипло выкрикивать: «Роковая любовь! Тщательно скрываемая страсть! Трагическое влечение! Чистокровный аристократ и грязнокровка: смертельная одержимость! Что скрывал Люциус Малфой! Скелеты в подвалах Малфой-мэнора!»


Гермиона раздраженно постучала ложечкой о край чашки с остывающим чаем, кинула в обнаглевшую газету Silentio и задумалась. Со дня похорон Люциуса Малфоя прошло уже три недели, но Драко явно не собирался прерывать свой исполненный сдержанного достоинства траур из-за министерских затруднений, и связаться с ним по-прежнему не представлялось возможным. Магический автовещатель в имении уныло и однообразно благодарил всех обратившихся и просил отнестись с уважением к горю хозяев. Правда, к концу второй недели его речь пополнилась фразами: «Грейнджер, я передал тебе право подписи, будь любезна, реши все сама» и «Панси, нет, я сам еще не умер, но даже если соберусь, изумруды Илая тебе не завещаю, не жди».

Гермиона шмыгнула носом и принялась накручивать на палец прядь волос. Заставить младшего Малфоя сделать то, чего он не хочет, — равно как и наоборот: убедить не делать то, чего хочет, — было совершенно невозможно. Гермиона хорошо это усвоила еще с тех времен, когда Драко по неизвестной причине вдруг вообразил, что она нужна ему в «Малфой энтерпрайз», и немедленно. Тогда он напоминал о себе постоянно: она отказывалась от обедов — он кланялся ей в театре, она возвращала приглашения на выставки — они сталкивались на открытии благотворительного фонда, в коридорах министерства, на конференциях, в парках, в ресторанчиках, в книжных лавках.

Малфой повторял свои приглашения с настойчивостью человека, принявшего единственно верное решение. Он показался ей тогда упрямым больным ребенком или инвалидом, который упорно, падая и расшибаясь, все же пытается начать ходить.

(«Я же всезнайка-грязнокровка из Гриффиндора!»

«Ме-е-ерлин, Грейнджер, а я, знаешь, давно уже не на пятом курсе»).

Гермиона часто думала так о Малфое и в дальнейшем, когда все же согласилась работать на него и оказалась наконец совершенно свободна от этого настойчивого внимания. Тогда вероятность увидеть его помимо встречи, назначенной через секретаря, стала для нее практически нулевой.

«Грейнджер, для тех, кому недостаточно совы с вопиллером, придумали камин. Хотя если ты попытаешься еще раз повысить голос, я его заблокирую».

И ведь заблокировал! Тощий, мерзкий, белобрысый, упрямый!.. Гермиона с размаху поставила чашку на блюдце, и оно с неприятным хрустом треснуло.

— Гермиона? — В камине, сонно моргая, появилась растрепанная голова Луны Лавгуд. — Гермиона, ты, пожалуйста, не огорчайся, но мистер Шеклболт снова справлялся о Малфое... Тебе не удалось с ним связаться?

— Нет! — выкрикнула Гермиона и попыталась взять себя в руки: — Прости, Луна, я немного...

— Устала, — нежно пропела блаженная Лавгуд. — Вокруг тебя так и крутятся хондрики, вот и блюдце разбили. Я поправлю? Если кто-нибудь из них покажется на глаза, задержи его для меня?

— Что? — глупо переспросила Гермиона, но камин уже опустел. Блюдце на столе было абсолютно целым, и столь же абсолютно было ясно, почему министр магии держит в секретарях именно Луну, с негодованием отвергая все предложения ее заменить. И этот министр очень, очень хочет связаться с Малфоем. Который, в свою очередь, совершенно этого не хочет.

Первый раз Гермиону вежливо и с извинениями попросили найти способ пригласить Драко в министерство через пятнадцать дней после похорон Люциуса, когда, согласно нотариальному протоколу, изъятые у сторонников Темного лорда еще во время Второй магической войны артефакты подлежали передаче в общественное пользование. Второй и третий раз ее просили об этом в течение последующей процедуры очищения артефактов от колдовской защиты — совершенно неудачной и довольно-таки унизительной для министерских магов. На каждом предмете лежало мастерски сплетенное, тонкое и прочное заклятие. Артефактами мог пользоваться только тот, у кого нашелся бы ключ, а сами Малфои, в свою очередь, не могли использовать фамильное достояние, пока оно хранились в подвалах министерства. Пат — так изящно и так... по-малфоевски. Шеклболт нервничал с каждым днем все сильнее, Малфой предавался полной достоинства скорби в недосягаемости своего поместья, герой магического мира Северус Снейп находился под надежной двойной защитой известной скверным нравом жены и Главного аврора, который начинал яростно сверкать очками от любого дуновения ветерка в сторону его обожаемого профессора За... нозы. Эта неловкая, но вполне стабильная ситуация могла бы длиться бесконечно — в глубине души Гермиона подозревала, что Малфой вполне способен держать траур и три года, если только это позволит довести нынешнего министра магии до белого каления. Как вдруг один юный и въедливый маг обнаружил, что заклятия на артефактах Малфоев именные, то есть снять их может только вполне определенный человек, зовут которого...

...И газеты взорвались! Люциус Малфой всю жизнь любил Лили Эванс! Рыжеволосая магглорожденная красотка покорила сразу двух величайших магов современности! Высокомерный Малфой пронес свое хрупкое чувство через всю жизнь и зачаровал могущественные артефакты ее именем!

Гермиона запустила многострадальным блюдцем в стену. Блюдце предсказуемо раскололось.

***


Небольшой, обставленный настоящей мебелью французского барокко ресторан был невероятно дорогим и невыносимо аристократичным. За годы работы с Малфоем Гермиона научилась распознавать такое безошибочно: только для избранных, очень трудно попасть, порядком снижает остаток на счете в Гринготтс. Однако Панси, после недельной осады, наконец согласилась увидеться и назначила встречу именно здесь, так что Гермиона согласилась, не споря. В конце концов, Малфой же оплачивает представительские расходы?

Она встряхнула зонтик, вспомнила, что это не принято, засмущалась и отдала его вместе с пальто невозмутимому служащему в строгой мантии. Панси сидела в глубине зала лицом к дверям. Черноволосая ведьма, судя по ее виду и парящим вокруг небольшим зеленым поющим звездочкам, была очень довольна собой.

— Прошу прощения, — без тени сожаления извинилась она и помахала рукой в воздухе. Звездочки собрались плотным кольцом, закружились короной вокруг ее головы и с тихим звоном распались. — Мне удалось кое-что достать для Северуса к Рождеству. Большую редкость!

— Я очень рада, — нейтрально сказала Гермиона, отодвигая себе стул. Большую редкость ей пришлось обменять на не такую большую, да еще и терпеть дряхлого уэльского чудака-зельевара, который пах порохом и ароматизатором для детской жвачки. Бр-р-р... — Как... э-э-э... как...

— Мерлин, Грейнджер! — Панси забавно скривилась. — Просто скажи это. «Паркинсон, как поживает мой бывший профессор Снейп, ведь тебе это теперь известно лучше всех?». Ну, или хотя бы: «Я надеюсь, Паркинсон, мой бывший профессор Снейп здоров, хотя в столь важных вопросах я бы не стала на тебя полагаться». У нас все хорошо, Грейнджер, все очень хорошо. Он меня изводит придирками и занудством, я раздражаю его суетностью и бестолковостью, у нас очень счастливая семейная жизнь.

— Это заметно, — искренне сказала Гермиона и, увидев, как уставилась на нее Панси, смутилась. — То есть я хотела сказать, что очень рада и...

— Это ты уже говорила. Грейнджер, а я здесь зачем? О... минуту, прошу меня извинить... Короче, подожди, я сейчас! Мой капитан!

Гермиона обернулась и увидела высокого, широкоплечего, мрачного мага с неаккуратным шрамом на лице. Флинта она узнала только после того как Панси с неожиданно тихим: «Марк!» — приподнялась на носочки и обняла его за шею.


Гермиона неуверенно кивнула и получила короткий безразличный кивок в ответ. Панси же бывший капитан слизеринской команды по квиддичу приподнял за талию и осторожно переставил в проход между столиками:

— Красотка Паркс! Вся в заботах перед Рождеством?

Гермиона изумленно посмотрела в свой чай. Паркинсон? Красотка? Нет, ей не откажешь в определенной смекалке и, наверное, обаянии… Впрочем...

Панси засмеялась и звонко хлопнула его по плечу:

— Только пришел?

— Наоборот, уже ухожу.

— Не дождался, да? — тихо и сочувственно произнесла Панси. Что-то зашуршало. Гермиона начала пересчитывать чаинки на дне. — Да что ж он такой придурок-то... Знаешь что? Приходи к нам на Канун, мы с Северусом будем очень рады. Я сделаю кексы, есть их, как и все, что я готовлю, конечно, нельзя, но хоть посмотреть... Приходи! Придешь?

— Спасибо, Паркс...

— Или если не один, то все равно приходите. Оба. Никто из наших тебя не осудит, ты же знаешь...

— Спасибо. Я пойду. Был рад увидеться, Паркс.

— Я пришлю сову-у! С указаниями! — крикнула Панси ему в спину. — И оставлю два прибора, слышишь?


Гермиона запустила руку в волосы. Представить, что Флинт с кем-то встречается, было по меньшей мере... странно. И эту кого-то даже согласна принимать в своем доме Панси Паркинсон, нынешняя миссис «я-так-рада-что-раздобыла-Северусу-редкий-ингредиент». А она? Что она могла бы «раздобыть» Рону, чтобы так радоваться? Щитки на колени? Коробку шоколадных лягушек для взрослых?

Панси аккуратно присела напротив нее и, не поднимая глаз, тщательно расправила складки мантии. Потом вздохнула и подперла щеку кулаком:

— Так что, Грейнджер? У меня гости завтра, ты не могла бы излагать быстрее, если тебя не затруднит?

— Панси, я очень благодарна, что ты согласилась со мной встретиться. Речь пойдет о Малфое, я имею в виду, о Малфое-младшем, то есть уже... В общем, о Драко.

— Грейнджер, выпей чаю и говори понятно, сделай себе одолжение.

— Ты читаешь газеты?

— Ни в коем случае! Та невыносимая чушь, что они публикуют последние недели, Северусу строго противопоказана.

— Значит, читаешь. В общем, артефакты, которые Люциус… э-э-э... Люциус Малфой зачаровал именем... ну... они очень нужны министерству, их нужно очистить, и министр считает, что Драко должен присутствовать при обряде, потому что кровь Люциуса...

— Шеклболт — идиот, — решительно отрезала Панси. — Ты, похоже, тоже отличалась умом только в рамках школьной программы, если умудрилась в это поверить. От меня ты чего хочешь?

— Ну, я подумала, что ты, может быть, могла бы все же связаться с Драко... Я никак не могу к нему пробиться...

Панси уставилась на Гермиону:

— Грейнджер, ты издеваешься? Вон он сидит, утешается со своей рыжей. Ты глаза-то раскрой!


Гермиона послушно глянула туда, куда указывала Панси, и сердце ее глухо ухнуло куда-то в желудок. За столиком с Малфоем, улыбаясь, держа его за руку и ласково поглаживая пальцы, сидела тщательно причесанная Джинни Уизли в нарядном платье. То есть, разумеется, Джинни Поттер, жена Гарри и мать Джеймса и Альбуса.

— Моргана! Как это... что это... Джинни!

— Грейнджер, еще слово — и я тебя заавадю! Мерлином клянусь, верь мне, — прошипела Панси. — Сейчас ты заорешь, эта дура опять впадет в панику и угрызения совести, начнет блажить и возвращаться к добродетельной жизни, а мне потом полгода слушать его нытье. — Рождественские светлячки закружились над их столиком и отразились яркими искрами в ее темных глазах.

— Так... уже было? — ошеломленно спросила Гермиона.

— Сколько раз! — отмахнулась Панси. — Никак она не поймет... Уизли, что с них возьмешь... Ой, давай, прочитай мне лекцию о морали! Грейнджер, если мы решили твою страшную проблему, я пойду? Мне еще Северусу вот такой список всего скупить надо...

Панси вскочила, кивнула официанту, небрежно махнула палочкой в сторону счета. Тот скрутился трубочкой и закрылся на миниатюрный замочек, Гермиона машинально улыбнулась, отмечая изящество заклинания.

— Грейнджер, это мой рождественский подарок. И не вздумай — я тебя предупредила без всяких шуток — не вздумай лезть к Драко с этим! Я тебя отравлю, не дрогнув, и проведу остаток дней в Азкабане с чувством законной гордости, ты поняла меня? В своей бы семье разобралась, миссис Уизли!

Панси вскинула голову и пронеслась между столиками к выходу. Гермиона, мучительно комкая салфетку, сидела и ждала, когда подойдет к концу чужое отвратительное свидание. Момент, когда Джинни поднялась и, закутавшись едва ли не по глаза в темную мантию, пошла к выходу, она едва не пропустила. Малфой остался сидеть. «Ну конечно, — подумала Гермиона, поморщившись, — им же нужно скрываться». Она глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь, встала и подошла к его столику:

— Драко.

Он поднял голову, и Гермиона поразилась тому, каким спокойным и умиротворенным было его лицо.

— Грейнджер. Не буду врать, что рад.

— Драко, я исключительно по делу. Это... это недолго.

— Я надеюсь.

— Драко, я соболезную, твоя утрата...

— Невосполнима. По делу, Грейнджер.

— Хорошо. Хорошо. Артефакты вашей семьи...

— Вы называете их «Змеиное наследство», — любезно подсказал Драко. — Не стесняйся, Грейнджер, продолжай.

— Они зачарованы.

— Разумеется.

— Люциус... твой отец, он... наложил на них заклинание с ключом... и ключ — это имя.

— Да.

— Ты знал?

— Гре-е-е-ейнджер...

— О... это... это упрощает задачу... Я рада, то есть... это хорошо, что ты понимаешь отца и не винишь его...

— В чем?

— Ну... что он столько лет любил Лили Эванс...

— Кого? Кто это?

— Я подумала, ты знаешь...

— Что я знаю, Грейнджер? Тебя укусил больной книззл, или что с тобой приключилось? Кто такая Лили Эванс?

— Лили Поттер, мать Гарри, и твой отец...

Малфой подался вперед и положил острый подбородок на скрещенные руки. Гермиона почувствовала себя невыразимо неловко, когда он медленно, с расстановкой произнес:

— Да вы все помешались просто на роковых чувствах к мисс Эванс. Какое отношение это имеет к артефактам моей семьи?

— Но заклятие...

— Что «заклятие», Грейнджер? Что в нем?

— Лилия...

— Какая лилия?

— Роза саронская, лилия долин! — выкрикнула Гермиона, отчаянно краснея. С соседних столиков на них начали оборачиваться.

— Тиш-ше, — шикнул Драко. — Не знаю, может, у магглов принято в публичных местах громко цитировать чужие заклинания на любви...

— Прости. Я прошу прощения. Но очевидно же, что речь идет о Лили...

— О Лили, — медленно повторил Малфой и встал, глядя на нее сверху вниз не с недоумением или превосходством, а — впервые — с жалостью. Она сразу узнала этот взгляд. — Грейнджер, — сказал он. — Только ради пользы дела. И только один раз. — Предупредил: — Не дергайся! — и взял ее за руку для аппарации.

***


Придя в себя после мгновенного перемещения, она огляделась. Белые колонны с витиеватыми узорами уходили под высокий сводчатый потолок, на стенах переливались берлинской лазурью красочные мозаики, кругом стояли сундуки и ящики.

— Что это, Драко?

— Чердак. — Он пожал плечами и пошел вперед, время от времени взмахивая палочкой то в одну, то в другую сторону. Сундуки послушно распахивали пасти, из них вылетали и выстраивались рядами на уровне глаз листы дорогого плотного картона. Гермиона видела на нем водяные знаки, а поверх были зеленые пятна, желтые полоски, мешанина красок. На одном будто бы ребенок пытался нарисовать книззла.

— Драко...

— Грейнджер. Это мои детские рисунки.

— О... — Она смешалась и неуверенно добавила: — Ты неплохо рисовал.

Драко остановился и повернулся к ней. Лицо его выражало бесконечное и такое нетипичное для Малфоя терпение.

— Грейнджер. Я рисовал ужасно, как и любой трехлетка. М-м-м... вот это — четырехлетка. А здесь мое первое заклинание, полагаю. Твои родители сохранили твои детские каракули?

— Я... мне кажется... Аренда стоит дорого, у нас было не очень много места... потом мы купили дом и переехали...

— Все ясно. Но сейчас мы говорим не об отсутствии у магглов любви к своим детям...

— Малфой!

—...А о том, почему Поттеру вряд ли удастся открыть хранилище. И мне, кстати, тоже.

— При чем здесь ты, когда...

— Помолчи. Слава Мерлину, я могу хотя бы не каждый день с тобой общаться, а как тебя терпели наши несчастные профессора! Смотри и постарайся не очень меня при этом раздражать. Это шелк для вышивания. Грейнджер, молчи тише. Мать и отец были представлены друг другу на балу у Гринграссов и после этого, согласно этикету, могли встречаться в присутствии ее матери и сестер в салонах у друзей или родни. Юным леди приличествовало вышивать, мать вышивала, отец привез ей шелк из Индии. Идем дальше.

— Что он делал в Индии?

— Грейнджер, тебе что-нибудь известно о том, что Британия длительное время была одной из величайших империй мира?

— Разумеется, мне это известно, но...

— Черепаховые гребни. Изумрудные безделушки. Алмаз...

— «Ракшас»!

— Верно.

— Я не знала....

— Смирись с этим. Это до свадьбы, а теперь — после. То, чего никто не видел, и что не нужно было демонстрировать в светской хронике. Раковина с побережья.

— Какая красивая!

— Шкатулка с перламутровой инкрустацией. Штука грошовая, но изящная, и видна душа мастера. Свиток с нехитрыми заклинаниями здоровья. Ступка для листьев шасс. Засушенный лист, собственно, шасс. Жемчужные нити для волос. Дурацкая шапочка с цветком — но теплая. Мать надевала ее зимой, когда они прогуливались перед завтраком. Грейнджер!

— Да?

— Ты ведь так и не понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать?

— А... я думала...

— И совершенно напрасно ты это делала, когда надо было просто слушать меня. Руку!

Вздрогнув, Гермиона протянула ему руку и успела заметить, как он привычно поморщился, прежде чем их затянуло в разноцветный водоворот аппарации.

***


Гермиона вышла из ресторанчика, подняла лицо к темному небу и несколько минут стояла, вдыхая тяжелый, влажный ночной воздух. Немного погодя появился Малфой, и она инстинктивно шагнула в густую тень. Он закурил, с шумом выдохнул дым и не пошевелился, когда с тихим хлопком рядом вновь возникла Панси. Гермиона задержала дыхание прежде, чем сообразила, что собирается делать и насколько это возмутительно.

— Паркс, — негромко сказал Малфой.

— Я соскучилась, — быстро ответила та, и Гермиона поразилась, насколько иначе теперь звучал ее неприятный, насмешливый голос. — Я соскучилась и волновалась, себялюбивый эгоист. Как... ты?

— Нормально. Нормально, все хорошо. Кроме искренних чувств, ты наверняка принесла что-то еще?

— Ну...

— Я согласен, только если прилагается приглашение на Канун.

Панси фыркнула:

— Слушай, мне нужно для Северуса...

— Ты так о нем заботишься. — Малфой закатил глаза.

— Имею право, — огрызнулась Панси, — я за ним замужем! Ой... Драко! Драко, прости! Прости-прости-прости, прости, ну... я не подумала, прости меня!

— Панси. Успокойся.

Она сложила ладони лодочкой, прижала к лицу и быстро-быстро захлопала ресницами:

— Прости-и-и-и, прости меня, Драко.

— Все. Забыли об этом.

— Ага! — весело согласилась Панси, раскрыла ладони и дунула на них. На Драко опустилось облачко переливающейся зеленой с серебром пыльцы. Он дернул плечом и поморщился.

— Ты не собираешься осчастливить мир парой новых сильных магов, случайно? Ведешь себя, как...

— Сам виноват, — весело парировала Панси и прищелкнула пальцами, сгоняя иллюзию. — Давно бы уже отбил ее, женился сам и носился бы, замотанный, с кучей рыжих, сопливых...

— Пан-с-с-с-с-си-и-и...

— Вместо того, чтобы шипеть на своих единственных близких друзей!

— Ладно, я понял. Сегодня ты непоколебима. Чего ты хочешь?

Панси победно засмеялась и взмахнула палочкой, разворачивая в воздухе длинный пергамент, заполненный убористым аккуратным почерком.

— Вот. Северусу нужно...

Малфой поморщился и поманил свиток пальцем. Тот поспешно свернулся, уменьшился и нырнул куда-то в складки его мантии.

— Все? Я избавил тебя от всех трудностей?

— Драко. — Она наклонилась вперед и протянула обе руки. Малфой вздохнул и вложил свои ладони в ее. — Все, что тебе понадобится. Совершенно все. Я тебя люблю.

— Поменьше пафоса, — он деланно засмеялся и оборвал сам себя. — Я знаю, Паркс. Спасибо.

— Ну, я пошла! — Панси поправила шляпку. — Пришлешь лично мне в руки — лично, Драко, это подарок! Жду тебя на Канун!

— Иди уже! — Он прислонился к стене и невесело рассмеялся, глядя, как она аппарирует, придерживая одновременно полу мантии, шляпку, сумочку и три огромных шуршащих пакета со строгой эмблемой F&B.

Гермиона сжала руки в кулаки и решительно шагнула вперед.

— Драко!

— Грейнджер, только не говори мне, что ты подслушивала, я этого не переживу. Что еще?

«Объясни, как снять заклинание? Почему, что бы ты ни делал, кажется, что ты издеваешься? Зачем ты морочишь голову жене Гарри?».

— Я... тоже хотела бы пойти! — сказала вдруг Гермиона, и на мгновение ей показалось, что это прозвучало чудовищно вызывающе. — Я... я училась у профессора Снейпа! И я подружка Панси. Ведь я помогла ей найти глостерский камень, не так ли?

Малфой посмотрел на нее с веселым ужасом:

— Грейнджер! Да в своем ли ты уме? Рождественская вечеринка этих гадких слизеринцев! Кроме того, друзьями становятся не так — полагаю, это известно даже тебе. Даже среди... — он поморщился, — как вы там говорили? «Змеенышей»? Никто не станет приглашать тебя из-за этого на чай или на лисью охоту. Камень уже пришел?

— Да, вчера доставили... Малфой, я серьезно. Мне очень хотелось бы пойти.

Минуту он рассматривал свои перчатки, потом резко взмахнул палочкой. Свиток Панси величаво проплыл к сумочке Гермионы и нырнул внутрь, нисколько не озаботившись волей самой владелицы.

— Друзья, Грейнджер, и подружки — помогают друг другу. Я попрошу Панси. И не забудь отправить все по списку. Лично в руки...

— Малфой. Я поняла.

— Ну конечно. Ты же умница-Грейнджер. Не понимаешь только самых простых и естественных вещей.

Звон колокольчиков в зазвучавшей в ресторане рождественской песенке перекрыл тихий хлопок его аппарации. Гермиона посмотрела на свои руки и тихонько вздохнула.

***


Малфой слово сдержал, как, впрочем, и всегда. Большая пестрая сова принесла тяжелое, солидное приглашение для мистера и миссис Уизли на отмечание Кануна в дом мистера и миссис Снейп: «черный галстук и никаких наемных экипажей, пожалуйста, будем рады вас видеть». Рон вытаращил глаза и долго и забористо ругался, поминая Мерлина, Моргану, Грюневальда и Финна, после чего демонстративно уселся на диван с бутылкой сливочного пива. Из его возмущенных воплей Гермиона поняла, что Гарри сегодня был в министерстве и в очередной раз пытался снять чары, закрытые на имя его матери, и у него не вышло. Гарри был смущен, Рон взбешен, Северус Снейп, к которому обратились за консультацией, сослался на дурное самочувствие и в министерство предсказуемо не явился, как не являлся ни разу до того. Гермиона вздохнула, выбрала синее платье и попыталась уложить волосы.

У дома Снейпов — небольшого солидного особняка в квартале «старых денег» — она была ровно к назначенному времени и замялась, не зная, предписывает ли этикет подождать или стоит войти ровно под удары часов.

— Мисс Грейнджер. — Она вздрогнула и обернулась на хриплый голос. — Мы с вами уже виделись на днях. Маркус Флинт. Вас не сопровождают?

— Да... то есть, н-нет, я одна. Здравствуйте, мистер Флинт.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер. В таком случае, позвольте мне? Н

— О! — Она испытала такое облегчение, словно ей позволили снять тесные туфли и танцевать весь вечер босиком. Ей поможет Флинт, слизеринец со скверными зубами и еще более скверной биографией, но он-то разбирается в том, что у них там принято, а что нет, как же повезло, Моргана! — Благодарю вас, мне было бы очень приятно.

Она оперлась на предложенную руку и шагнула вместе с ним в празднично украшенный холл. Профессор Снейп в обычной черной мантии и Панси, разряженная в зеленое, сияющая улыбкой и украшениями, встречали гостей у подножия большой лестницы. Бывший преподаватель сдержанно кивнул Гермионе, а Панси протянула руки и, наклоняясь с поцелуем к ее щеке, прошептала:

— Будешь тут вынюхивать и выслеживать — язык отрежу. Рада тебя видеть, дорогая!

— Взаимно, дорогая, — ответила Гермиона. — Чудесный дом!


Каминная зала заполнялась гостями, разносили крепкий грог и пунш, голоса и негромкий смех сплетались в узор теплого дружеского вечера, намного более дружеского, чем могла представить себе Гермиона. Когда появился — с заметным опозданием — Малфой, и хозяйка дома, раскрасневшаяся и странно красивая, взвизгнув, схватила его за плечи, она сказала, едва отдавая себе отчет в том, что произносит это вслух:

— Странно... он пришел один...

— Она бы не согласилась, — пожал плечами Флинт, добровольно взявший на себя обязанности ее спутника и исправно не отходивший от нее весь вечер. — Ей кажется, что она не может появляться в обществе Драко на людях.

Гермиона схватила с подноса бокал, поспешно глотнула чего-то обжигающего и закашлялась.

— Мерлин, Марк! Простите, мистер Флинт! Вы хотите сказать, что... что...

— Можно и Марк. Все знают, мисс Грейнджер. Кроме мистера Поттера и, очевидно, вас? Хотя насчет мистера Поттера я бы не был так уверен.

— И вы... ну, все... все, кто знает... это никого не смущает?

— А должно? Иногда, знаете ли, мисс Грейнджер, с людьми приключается любовь. — Он ухмыльнулся, и его некрасивое лицо стало совсем жутким. — Тут уж ничего не поделаешь.

— Марк! — Панси появилась за их спинами так тихо, что Гермиона ахнула и поспешно прикрыла рот рукой. — Грейнджер, прости, я приготовила подарок мистеру Флинту, ты не согласишься отпустить его на несколько… хм... минут? Вот... он.

Она тихо отступила в сторону, и Гермиона, не отнимая ладони ото рта, увидела, как через смеющуюся и танцующую толпу темных магов идет, улыбаясь, бывший капитан гриффиндорской команды, ныне игрок сборной Англии, звезда «Квиддич сегодня» Оливер Вуд.

— Полагаю, вам нужно обсудить пару вопросов… э... касательно стратегии защиты колец, — быстро сказала Панси и потянула Гермиону за пояс платья. — Да Грейнджер же, шевелись! Или ты хочешь стоять там и слушать чужие признания?

Гермиона судорожно выдохнула и с ужасом поняла, что пытается подавить рыдание.

— Панси, ты что, хочешь сказать... ты хочешь сказать... они... эти... вот...

Панси вздохнула:

— Грейнджер... Гермиона. Знаешь, чем хороший тон отличается от плохого? Посмотри по сторонам, самое время узнать. В твоих книгах об этом, похоже, не пишут. И выпей чего-нибудь!

Она прищелкнула пальцами, подзывая очередной бокал, и в ее ожерелье сверкнул яркий зеленый камень.

— У тебя очень красивые изумруды, — прошептала Гермиона, отчаянно пытаясь справиться с собой.

— Это не изумруды, — весело тряхнула головой Панси, — мы же не Малфои. Это обработанный хризопраз. Северус привез мне их из Европы. Представляешь, я думала, он обо всем позабудет на этом своем слете зельеваров, а он помнил обо мне. Нравятся?

— Очень, — сказала Гермиона, внезапно почувствовав абсолютную, совершенную ясность. — Очень нравятся, Панси. Тебе так идет.


Драко стоял с бокалом у камина и разговаривал с немолодой парой магов. Их имена Гермиона когда-то знала, но сейчас никак не могла вспомнить.

— Добрый вечер, — сказала она, чувствуя себя странно неловкой и невоспитанной. — Поздравляю вас с Кануном. Драко, на пару минут?

— Прошу простить, не могу отказать даме, — рассмеялся Малфой и взял ее под локоть. — Твоя душенька довольна, Грейнджер? Веселишься?

— Драко, — сказала она, — Драко. Как можно попросить Нарциссу снять заклятие?

Он посмотрел на большую сверкающую люстру, на кружащиеся вокруг нее свечи и снежинки, улыбнулся половиной рта и сказал:

— Достаточно будет оформить запрос официальным министерским письмом. И, разумеется, обговорить со мной, какую долю семейных реликвий мы оставим себе.

***


Рождественским утром в главном хранилище министерства магии было непривычно многолюдно. Авроры, хранители и просто служащие сновали туда-сюда, суетились и негромко переговаривались. У запертых дверей толпились журналисты, у них над головами вхолостую щелкали самовспышки. Возле сундука с артефактами возвышался сам министр Шеклболт в парадной мантии, он заметно нервничал. Северус Снейп негромко разговаривал с растерянным и обескураженным Гарри, Панси держала мужа за локоть и зыркала на Поттера с неодобрением. Малфой стоял чуть в стороне, сложив руки, и улыбался, не глядя ни на кого.

— Приехала! — выкрикнул кто-то, на него шикнули.

Маги расступились, образовав неширокий проход от дверей к сундуку. Нарцисса Малфой, высокая и очень тонкая, в черном платье и в шляпке под вуалью, быстро прошла вперед и остановилась.

— Миссис Малфой... — начал было Шеклболт. Она прервала его нетерпеливым движением плеча, постояла мгновение и недоуменно глянула вправо. Драко шагнул к ней.

— Ах да, — негромко сказала она, — конечно. Драко.

Он протянул руку, и Нарцисса оперлась на нее, улыбнувшись сыну.

— Ты готов?

— Да, мама.

Нарцисса не стала доставать палочку, не сделала ни единого движения, только тихо вдохнула и произнесла:

— Я нарцисс саронский, цветок долин...

— Что роза между тернами, то возлюбленная моя между девицами, — продолжил Драко хрипло и немного смущенно.

— Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей. Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною — любовь, — закончила Нарцисса и замолчала.

С громким щелчком сундук раскрылся, обдав стоящих поблизости волной теплой магии.

***


Гермиона догнала Драко у самого выхода, и он улыбнулся ей, грустно и без привычной издевки:

— Молодец, Грейнджер. Видишь, даже ты на что-то способна.

— Но, Драко... как ты догадался? Ты знал это заклинание?

— Грейнджер, я знал своих родителей. А заклинание знала и ты, вернее, должна была бы знать. Ты же магглорожденная, а эту книгу вы называете святой. Могла бы и почитать для разнообразия между зельями и трансфигурацией.

— Какую книгу?

— Библию, Грейнджер. Не жизнеописание Иешуа, хотя он и был магом посильнее Мерлина, а более древнюю часть: Песнь Соломона, canticus canticorum. После тридцати ее уже официально можно читать всем. Все просто, Грейнджер. Самая сильная магия всегда самая простая. Ани хавацелет hа-Шарон, шошанат hа-'амаким.

— Но там сказано — лилия!

— На каком языке сказано, Грейнджер? Что сложней: говорить или слушать?

Он усмехнулся и пошел вниз по улице, натягивая перчатки.


Через час, когда Гермиона закончила со всеми формальностями, подписав целую тучу пергаментов, связанных с передачей «объектов магических, родовых», и выбежала на площадь выпить чашку чая, Драко и Джинни сидели на скамейке у фонтана. Джинни ела мороженое, а он говорил что-то и улыбался.

Гермиона постояла немного, глядя, как у их ног собираются голуби, и тихонько наложила на скамейку заклятие невнимания.

— С Рождеством, мисс! — окликнул ее кто-то незнакомый, в вязаной красной шапке с белыми снежинками.

— С Рождеством, — прошептала она в ответ.

--------------------
Примечание: синодальный перевод Песни Песней дает "нарцисс саронский, цветок долин", в то время как наиболее популярная в Англии Книга короля Иакова предлагает версию "роза саронская, лилия долин".